Задержанный в один день с Тихановским Фурманов: Изоляция в заключении — это пытки

Дмитрия Фурманова, члена инициативной группы по выдвижению Светланы Тихановской кандидатом на президентских выборах 2020 года, задержали в Гродно в один день с видеоблогером Сергеем Тихановским — 29 мая того же года. Собиравшего подписи мужчину занесли в автозак прямо со стулом, на котором он сидел. Фурманов столкнулся с избиениями, прошел через штрафной изолятор, объявлял голодовку. Покинул родину, в мае 2024 года вместе с супругой Ольгой открыл в Вильнюсе творческое пространство и магазин белорусских сувениров “Кропка“. Обо всем этом — в интервью “Позірку”.

— За четыре года ваша жизнь изменилась до неузнаваемости. Вы женились, получили в Литве международную защиту. Теперь еще и стали предпринимателем. 29 мая для вас по-прежнему особенный день?  

— В этот день я вспоминаю, что меня похитили, как и многих других. Думаю, о том, что до сих пор огромное количество людей за решеткой, и все.

Что касается событий последних четырех лет, то они меня удивляют. Такого я себе представить в 2019-м точно не мог. Когда я вышел из колонии, почти сразу уехал в Киев, потом в Вильнюс, где уже жила Ольга, которая меня ждала. Мы поженились, подались на международную защиту, изучали литовский язык, участвовали в программе интеграции и получали помощь от Литвы. Когда у нас появилась защита и мы уже имели право работать, я попробовал войти и в ІТ еще раз. Первая попытка была в Беларуси накануне выборов, когда я уволился с госпредприятия, где почти 10 лет работал ведущим инженером. Оба раза были не очень удачными. Однако обучение я прошел и теперь использую свои знания в сопровождении сайта инициативы помощи освободившимся политзаключенным “Вольныя”. Параллельно я окончил курсы “Правой инициативы” по правозащитной деятельности, проходил стажировку в “Весне”.

Я по-прежнему работаю в службе доставки, это хорошо тем, что к работе можно подключиться в любое свободное время.

И наконец, третья работа — наш с Олей семейный проект “Кропка”. Мы видели, что есть запрос на магазин белорусских сувениров, и решили попробовать. К нам сразу пришли мастера, которые живут в Вильнюсе. И они говорили, что им не хватает места, где можно продавать свою продукцию. У нас также есть помещение рядом с магазином, где можно проводить различные мероприятия.

— Белорусская тема вас не отпускает?

— Это очень сложно. Мы с Олей прошли программу интеграции, но можно ли сказать, что мы интегрировались, не знаю. Мы знаем литовский, согласно сертификату, на уровне А2. Но в Вильнюсе без литовского можно жить. Люди в большинстве своем знают английский или русский и очень хорошо реагируют на несколько фраз на литовском. Так что язык мало используем.

Мы интересуемся происходящим в Литве и в странах-соседках, конечно. Но нам болит Беларусь. Нам важна белорусская тема. Мы надеемся, что вернемся в Беларусь через некоторое время и хотим, чтобы это было как можно быстрее.

— Давайте вернемся в 2020 год. Вы считаете, что занимались тогда политикой?

— Нет. Это была не политика. Собирать подписи за кандидата, как делал я, мог любой человек. Для этого не нужен ни политический опыт, ни какие-то знания, связанные с политикой.

Я всего лишь хотел, чтобы у нас появилась возможность выбирать руководство страны.

Они меня задержали и посадили, несмотря на то, что я полностью выполнял все требования Центризбиркома для сбора подписей. Например, в мае мы были в перчатках и масках на улице (электоральная кампания проводилась в разгар пандемии COVID-19. — “Позірк”.). Я не нарушал закон. Исходя из этого, мне и жалеть не о чем.

— Поскольку вас задержали до массовых протестов, вы не видели, что происходило в Беларуси в августе. Какая информация доходила до вас?

— Надо понимать, что за решеткой у людей информация есть. В целом там все понятно и известно, но проблема с деталями и со временем, когда новости приходят. Это происходит с большим опозданием. На свободе что-то уже не актуально, а за решеткой ощущается как нечто, находящееся на пике общественной повестки. Конечно, сейчас ситуация ухудшилась, особенно, когда мы говорим о [режиме] инкоммуникадо (информационная изоляция заключенных. — “Позірк”.).

— Вы прошли через штрафной изолятор. По сути, это тоже инкоммуникадо?

— Когда сидел я, не было системы, при которой одних людей изолировали от других и запрещали общение.

Изоляция, которая, безусловно, является одной из форм пыток, происходила в ШИЗО.

Там я провел последние 50 дней заключения. Могу с уверенностью сказать, что это очень сложно, когда находишься всегда один и не можешь ни с кем поговорить, выйти на свежий воздух. Все время сидишь в холодной бетонной коробке, получаешь недостаточное количество еды. Если не сойдешь с ума, последствия все равно будут, даже если сразу это не осознаешь. Например, я до сих пор не закрываю двери на ключ, если нахожусь внутри помещения.  

Правила нашей пенитенциарной системы по изоляции заключенных не соответствуют международным нормам, это пытки.

— Мы ничего не знаем, о том, что происходит с Сергеем Тихановским, уже больше 440 дней, но тот факт, что он в инкоммуникадо, уже означает, что он находится в тяжелых условиях?

— Это пытки, за которые те, кто в них участвует, обязаны понести наказание.

— Вы хорошо знали Тихановского?

— Теперь я его знаю лучше, чем перед тем, как меня задержали. Много читал и смотрел уже после освобождения. Мы познакомились в конце 2019 года через социальные сети. Несколько раз встречались в 2020 году. До сих пор в интернете можно найти видео, на котором снята наша с Тихановским и его командой прогулка по Гродно в феврале 2020 года. Я им рассказывал о городе и его проблемах. Потом была вторая встреча в апреле. Потом мы ездили собирать подписи по городам. Мы с Тихановским не говорили по душам, мы занимались работой. Он произвел на меня впечатление энергичного коммуникабельного человека, неплохого оратора.

— Новейшая история Беларуси без Сергея Тихановского была бы иной. Светлана Тихановская, которая сейчас является голосом демократичных сил за рубежом, оказалась там, где она есть, во многом из-за событий 29 мая 2020 года, то есть из-за ареста мужа. Вы согласны?

— Люди, которые участвовали в том или иной форме в событиях 2020 года, отстаивании права белорусов на свободные и честные выборы, уже вошли в историю Беларуси.

Время все расставит на свои места. Сейчас благодарить кого-то или, наоборот, критиковать еще рано. Это новейшая история, мы ее участники, и дать оценку нашим действиям сложно. Однако мы можем констатировать, что репрессии в Беларуси только нарастают, людей пытают и убивают.

— То есть мы заплатили слишком большую цену за попытку отстоять свое право на честные выборы?

— Режим убивает людей. Факты таковы, что людей держат за решеткой, их убивают, и мы не победили. Не хотелось бы, чтобы число жертв увеличивалось. Однако сказать, что люди не должны были в 2020 году отстаивать свое право на выбор, означает подвергнуться стокгольмскому синдрому.

— Какова ваша позиция в вопросе освобождения политзаключенных?

— Для меня жизнь каждого человека святая.

Я выступаю за освобождение с пониманием того, что за это есть цена. Чтобы понять, какая это цена, надо идти на переговоры с режимом.

Чтобы Лукашенко пошел на переговоры, необходимо создать такие условия, при которых он будет вынужден это делать. Не вдаваясь в детали, есть возможности сделать так, чтобы Лукашенко стало некомфортно жить.

Я не согласен с радикалами, которые говорят, что с Лукашенко не стоит разговаривать, поскольку он террорист. С террористами разговаривают для спасения жизней. И говорить, что мы не будем разговаривать с белорусским режимом, а уничтожим его, — это то же самое, что сейчас Лукашенко делает с белорусами. Надо договариваться для освобождения политзаключенных.

Нет универсального ответа на вопрос, как вести переговоры по этому вопросу, но только путем проб и ошибок, которые признаешь и пытаешься исправить, можно идти вперед. Это проблема, когда политики делают свою работу, не признавая ошибок.

— Многие связывают надежды в этом вопросе со Светланой Тихановской, но не похоже, что они оправдываются.

— Я не работал с Тихановской, если не считать сбор подписей. И я не знаю, какую пользу принесет то, что сейчас делает Светлана Тихановская. Могу сказать только, что любая семья, где есть политзаключенный, имеет свою драматическую историю, семья Светланы Тихановской в том числе.

Мы благодраны, что она была на нашей свадьбе, придя, как и другие гости по приглашению, которое мы разместили в социальных сетях. Когда мы еще встречались несколько раз, она всегда спрашивала, все ли у нас в порядке. У нас все хорошо, что я еще могу ответить. Мы в безопасности, вместе, у нас есть работа.